Заговорили мы недавно с Джойкой про Gorillaz. Всегда любила эту группу.
Gorillaz, в принципе, была одна из первых мною любимых музыкальных групп. И это была моя первая группа с легендой, персонажами и каноном. И вообще, у них всегда была очешуитительная музыка, охрененные персонажи и крутые клипы. И Дэймон Албарн, все-таки, обладает инетереснейшим голос, который можно спалить в другом любом коллективе, в котором он работал :3
А еще с этой группой меня связывает то, что после смерти Госта, благодаря одной из песен, я написала один из своих рассказов. Вообще, у меня в тот период бывали такие "озарения", когда под определенную песню возникал определенный сюжет в моей голове. Конечно, когда мой друг был еще жив, эти сюжеты не только возникали в моей голове, но и превращались под моими пальцами в целые главы. Жаль, правда, от них осталось только три главы одного так и не законченного рассказа, и глаза так и не законеченного фанфика по Supernatural. Многое потерялось со сменами компа, многое было утеряно при переезде из Иваново.
В общем, рассказ называется
"Алый цикломен", и родился он под песню El Mañana
СОБСТВЕННО САМ РАССКАЗЖила-была девушка по имени Нудл. Каждый день её раскосые черные глаза смотрели на сей серый мир, покрытый смогом и нагроможденный огромными грозными небоскребами, стремящиеся в глубокую высь грязного неба. Девчушка не была ведьмой или феей, избранной или проклятой. Обычный маленький человечек, живущий в обычном огромном мегаполисе. С утра чашка кофе, может бутылка пива; вечером посиделки в баре. Из дорогого сердцу - старый Yamaha, из дорогих сердцу – Blur и Gorillaz на в памяти плеера. День не ладился, раскаленный воздух изгонял из тела последние соки, шум машин и людей давил на виски, от запахов свербило в носу, а от дыма слезились глаза. Гнилой город нагонял скуку, отвращение; шутки приятелей казались скучными, выпивка противной. И тогда хрупкая на вид японка Нудл плюнула на дымящийся под ногами, совершенно новый асфальт, села на сиденье стального друга и отправилась неизвестно куда и зачем.
В ушах – El mamana, в лицо бьет встречный ветер. Короткие, черные как смола, волосы развивались, изредка хлопая по лицу и шее. А впереди бескрайный горизонт: такой таинственный и необязывающий. Он был подобен стенке, за которую хотелось спрятаться от всего этого надоевшего мира. И вот, ближе к прохладному вечеру, дорога, по которой ехала Нудл, значительно сузилась, плавно превратившись в тоненькую тропинку, разрезающую огромнейшее поле пополам. Остановившись и сняв пилотские очки, девушка широко распахнула свои раскосые глаза, и её взору предстала широкая пелена развивавшейся на свежем ветру зеленой и сочной травы, из которой мелькали белые цикломены. А по середине одной из половинок этой пелены стоял огромнейший клен, крона которого блестела на вечернем солнце, и шелестела, так спокойно, даже скромно, словно боясь потревожить кого-то. Весь вечер девушка провела в этом прекрасном месте, в котором времени словно не существовало. Это словно был совсем иной мир: чистый, свободный, спокойный… Небо было насыщенно синим, и в нем летели, расправив крылья, птицы. Чувство защищенности и легкости наполнили хрупкое тельце Нудл, отяжелив его усталостью, уложив на мягкую прохладную траву подле клена.
Глаза невольно закрылись, и девушка окунулась в мир сна. Пока малышка наслаждалась, впервые за всю жизнь, хорошим и глубоким сном, этот маленький кусочек свободы поглотила тьма, из которой вышли грозные шумящие машины. Они бесцеремонно мяли это зеленое море, выжимали из него соки, вырывали из земной плоти полезные ископаемые. Эти бездушные стальные демоны выжигали живущую в этих местах природу, строя на её обугленном теле новый мегаполис. Проснулась Нудл уже в привычной ей обстановке, на крохотном кусочке газона - все, что осталось от маленького рая, который был здесь ещё вчера. Поняв, что его не вернуть, и что теперь это лишь еще один гнилой, заселенный больными людьми, город, девушка собралась ехать обратно. Тут она заметила маленький белый цветочек, снежный и хрупкий цикломен, спасенный её спящим телом. Аккуратно выкопав его из земли, девчушка взяла его собой, сохранив с ним малую каплю души этого погибшего места. Приехав обратно, японка долго сидела в своей квартире, смотря в окно, сквозь дома, машины, людей, похожих на муравьев в муравейнике.
Ей было неуютно в этом мире: трудно дышать, стены нещадно давили, голова раскалывалась. Вдруг, взглянув на стоящий в стакане белый цикломен, девчушка решительно стукнула тоненькой ручонкой по столу и потащила свое сутулое тело на улицу, решив создать свой рай. И вот, половина мебели и прочих вещей полетело из балкона прямо в находившиеся под ним мусорные баки, по нескольку заходов привозилась земля: либо удобренная, напичканная всякими витаминами и купленная в магазине, либо набранная из всевозможных заброшенных и малонаселенных местностей. Кресло, тумбочка, диван, кровать – все слилось в одну серо-коричнево-черную массу, куда стали кидаться всевозможные семена, листья. Последним штрихом по приготовлению рая была посадка того самого белого кусочка души в землю на тумбе. И вот, сквозь почву стала проклевываться трава, по стенам и шкафу пополз плющ, выпуская свои угловатые листики. Безжизненная квартира в гнилом мегаполисе стала маленьким кусочком жизни.
Теперь Нудл не засиживалась в баре, а стремилась поскорее вернуться домой, где начала читать книги, найденные в старых подвалах, заброшенных домах, и ветхих библиотеках. Со временем в квартире появились птицы, маленькие зверьки, бабочки – все те, кто лишился из-за людей крова и места в этой жизни. Заросшая ванна стала пристанищем для рыбок, улиток и черепашек, а ветер приносил все новые и новые семена и споры. Казалось, что в этот гнилой мир вернулось все то, с чего начиналась жизнь, но что было затравленно, истреблено и забито в угол людьми. А вместе с природой, к Нудл вернулся, хоть и бледный, но живой цвет кожи, утраченный блеск в глазах, а уголков рта коснулась поистине счастливая улыбка.
Но этот рай, к сожалению, не остался незамеченным. И, однажды, в квартиру к девушке ворвалось бессчетное количество военных, полицейских, и просто людей, желающих разрушить маленький счастливый мирок Нудл. Повсюду воспылало пламя, в помещение запахло кровью, на полу растаптывались безжизненные трупы животных, вместе с еще живыми; воцарился настоящий ужас, которому не было конца. Девушка отчаянно пыталась бороться, защищать все то, что пыталась вернуть, создать; в глазах её был страх, а в душе - боль. Потерявшись в пучине отчаяния, гнева, ужаса, девушка вырвала с тумбы цикломен, пытаясь защитить хоть что-то, хоть самую каплю счастья, самую малую крупинку до боли любимого ею мира. А тем временем огонь охватил все, превратив бесценный рай в ужасающий ад… Казалось, что время, словно наслаждаясь муками, неумолимо медлило, тянулось, наполняясь смертью. И вдруг, кто-то толкнул девушку, и та, потеряв равновесие, разбив своим телом стекло огромного окна, полетела вниз, оставив жестоких тварей с её умирающим домом. Нудл летела, оставляя в воздухе капли соленых слез…
Вдруг раздался стук, который стал последним, что услышала девушка. Глаза японки наполнила пустота, тело испустило дух, а из-под головы медленно растекалась лужа рубиново-алой крови… Вот и все. Погибло все то, что делало Нудл по-настоящему счастливой… Погиб её рай, её мир, её дом… А вместе с ним и сама девушка… И лишь хрупкий белый цикломен еще дышал, вновь спасенный телом девченки. И, тихо лежа в холодной руке, он постепенно багровел, впитывая в себя кровь, совсем недавно пульсирующую в теле Нудл.